Семья и дети

Счастливые или несчастливые семьи. Ирония Толстого

webexperience

Published

17.09.2024

Содержание

Анна Каренина
Содержание
Цитаты [ править ]
- Часть первая [ править ]
- Часть вторая [ править ]
- Часть третья [ править ]
- Часть четвертая [ править ]
- Часть пятая [ править ]
- Часть седьмая [ править ]
- Часть восьмая [ править ]
- Анна Каренина [ править ]
- Константин Лёвин [ править ]
- Стива Облонский [ править ]
Цитаты о романе [ править ]
Счастливые или несчастливые семьи. Ирония Толстого
Другие статьи в литературном дневнике:
Анна Каренина
- Похожие записи:

Анна Каренина

«Анна Каренина» — роман Льва Толстого, написанный в 1873—1877 годах.

Содержание

Цитаты [ править ]

Часть первая [ править ]

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.»(Часть I, Гл. I)
«Всё смешалось в доме Облонских.» (Часть I, Гл. I)
«Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и, в-третьих, — главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.» (Часть I, Гл. V)
«Он узнал, что она тут, по радости и страху, охватившим его сердце. Она стояла, разговаривая с дамой, на противоположном конце катка. Ничего, казалось, не было особенного ни в ее одежде, ни в ее позе; но для Лёвина так же легко было узнать ее в этой толпе, как розан в крапиве. Все освещалось ею. Она была улыбка, озарявшая все вокруг.» (Часть I, Гл. IX)
«Для него все девушки в мире разделяются на два сорта: один сорт — это все девушки в мире, кроме ее, и эти девушки имеют все человеческие слабости, и девушки очень обыкновенные; другой сорт — она одна, не имеющая никаких слабостей и превыше всего человеческого.» (Часть I, Гл. X)
«Отрицание факта — не ответ.»(Часть I, Гл. XI)
«Все разнообразие, вся прелесть, вся красота жизни слагается из тени и света.» (Часть I, Гл. XI)
«Я нигде так не скучал по деревне, русской деревне, с лаптями и мужиками, как прожив с матушкой зиму в Ницце. Ницца сама по себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня.» (Часть I, Гл. XIV)
«Лёвин помнил, как в то время, когда Николай был в периоде набожности, постов, монахов, служб церковных, когда он искал в религии помощи, узды на свою страстную натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не помог ему, а все с ужасом и омерзением отвернулись.» (Часть I, Гл. XXIV)

Часть вторая [ править ]

«Он знал очень хорошо, что в глазах Бетси и всех светских людей он не рисковал быть смешным. Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна…» (Часть II, Гл. IV)
«Я не могу думать о вас и о себе отдельно. Вы и я для меня одно» (Часть II, Гл. VII)
«…Ты считаешь Вронского аристократом, но я нет. Человек, отец которого вылез из ничего пронырством, мать которого Бог знает с кем не была в связи… Нет, уж извини, но я считаю аристократом себя и людей, подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум — это другое дело), и которые никогда ни перед кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед…» (Часть II, Гл. XVII)
«Мать Вронского, узнав о его связи, сначала была довольна — и потому, что ничто, по ее понятиям, не давало последней отделки блестящему молодому человеку, как связь в высшем свете, и потому, что столь понравившаяся ей Каренина, так много говорившая о своем сыне, была все-таки такая же, как и все красивые и порядочные женщины, по понятиям графини Вронской.» (Часть II, Гл. XVIII)
«Большинство молодых женщин, завидовавших Анне, которым уже давно наскучило то, что ее называют справедливою, радовались тому, что они предполагали, и ждали только подтверждения оборота общественного мнения, чтоб обрушиться на нее всею тяжестью своего презрения. Они приготавливали уже те комки грязи, которыми они бросят в нее, когда придет время.» (Часть II, Гл. XVIII)
«Позор и срам! — отвечал полковник. — Одного боишься — это встречаться с русскими за границей.» (Часть II, Гл. XXXI)
«На Вареньке она поняла, что стоило только забыть себя и любить других, и будешь спокойна, счастлива и прекрасна. И такою хотела быть Кити…» (Часть II, Гл. XXXIII)

Часть третья [ править ]

«… для Дарьи Александровны сбылись хотя отчасти ее ожидания, хотя не спокойной, но удобной деревенской жизни. Спокойною с шестью детьми Дарья Александровна не могла быть. Один заболевал, другой мог заболеть, третьему недоставало чего-нибудь, четвертый выказывал признаки дурного характера, и т. д. и т. д. Редко, редко выдавались короткие спокойные периоды. Но хлопоты и беспокойства эти были для Дарьи Александровны единственно возможным счастьем. Если бы не было этого, она бы оставалась одна со своими мыслями о муже, который не любил ее. Но кроме того, как ни тяжелы были для матери страх болезней, самые болезни и горе в виду признаков дурных наклонностей в детях, — сами дети выплачивали ей уж теперь мелкими радостями за ее горести. Радости эти были так мелки, что они незаметны были, как золото в песке, и в дурные минуты она видела одни горести, один песок; но были и хорошие минуты, когда она видела одни радости, одно золото.» (Часть III, Гл. VII)
«Притворство в чем бы то ни было может обмануть самого умного, проницательного человека: но самый ограниченный ребенок, как бы оно ни было искусно скрываемо, узнает его и отвращается.»(Часть III, Гл. IX)
«Бог дал день, Бог дал силы. И день и силы посвящены труду, и в нём самом награда.»(Часть III, Гл. XII)
«Всякий человек, зная до малейших подробностей всю сложность условий, его окружающих, невольно предполагает, что сложность этих условий и трудность их уяснения есть только его личная, случайная особенность, и никак не думает, что другие окружены такою же сложностью своих личных условий, как и он сам» (Часть III, Гл. XIX)
«Женщины – это главный камень преткновения в деятельности человека.» (От лица генерала Серпуховского) (Часть III, Гл. XXI)
«Рабочие не хотят работать хорошо и работать хорошими орудиями. Рабочий наш только одно знает — напиться, как свинья, пьяный и испортит все, что вы ему дадите. Лошадей опоит, сбрую хорошую оборвет, колесо шинованное сменит, пропьет, в молотилку шкворень пустит, чтобы ее сломать. Ему тошно видеть все, что не по его.» (Часть III, Гл. XXVII)
«Лёвин уже давно сделал замечание, что когда с людьми бывает неловко от их излишней уступчивости, покорности, то очень скоро сделается невыносимо от их излишней требовательности и придирчивости.»(Часть III, Гл. XXXII)

Часть четвертая [ править ]

«Она была совсем не та, какою он видел ее первое время. И нравственно и физически она изменилась к худшему. Она вся расширела, и в лице ее, в то время как она говорила об актрисе, было злое, искажавшее ее лицо выражение. Он смотрел на нее, как смотрит человек на сорванный им и завядший цветок, в котором он с трудом узнает красоту, за которую он сорвал и погубил его.» (Часть IV, Гл. III)
«Кто хочет результата, тот допускает и средства.» (Часть IV, Гл. VI)
«Спасать можно человека, который не хочет погибать; но если натура вся так испорчена, развращена, что самая погибель кажется ей спасением, то что же делать?»(Часть IV, Гл. XII)

Читать статью История брачно-семейных отношений.

Часть пятая [ править ]

«Если вы любите свое чадо, то вы, как добрый отец, не одного богатства, роскоши, почести будете желать своему детищу; вы будете желать его спасения, его духовного просвещения светом истины. Не так ли? Что же вы ответите ему, когда невинный малютка спросит у вас: „Папаша! кто сотворил все, что прельщает меня в этом мире, — землю, воды, солнце, цветы, травы?“ Неужели вы скажете ему: „Я не знаю“? Вы не можете не знать, когда господь Бог по великой милости своей открыл вам это. Или дитя ваше спросит вас: „Что ждет меня в загробной жизни?“ Что вы скажете ему, когда вы ничего не знаете? Как же вы будете отвечать ему? Предоставите его прелести мира и дьявола? Это нехорошо!» (Часть V, Гл. I)
«Люди, которые делать ничего не могут, должны делать людей, а остальные — содействовать их просвещению и счастию.» (Часть V, Гл. II)
«Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Лёвин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»» (Часть V, Гл. II)
«Воспоминание о зле, причиненном мужу, возбуждало в ней чувство, похожее на отвращение и подобное тому, какое испытывал бы тонувший человек, оторвавший от себя вцепившегося в него человека. Человек этот утонул. Разумеется, это было дурно, но это было единственное спасенье, и лучше не вспоминать об этих страшных подробностях.» (Часть V, Гл. VIII)
«Нельзя запретить человеку сделать себе большую куклу из воска и целовать ее. Но если б этот человек с куклой пришел и сел пред влюбленным и принялся бы ласкать свою куклу, как влюбленный ласкает ту, которую он любит, то влюбленному было бы неприятно» (Часть V, Гл. XIII)
«Лёвин был счастлив, но, вступив в семейную жизнь, он на каждом шагу видел, что это было совсем не то, что он воображал. На каждом шагу он испытывал то, что испытывал бы человек, любовавшийся плавным, счастливым ходом лодочки по озеру, после того как он бы сам сел в эту лодочку. Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно, не качаясь, — надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что под ногами вода и надо грести, и что непривычным рукам больно, что только смотреть на это легко, а что делать это хотя и очень радостно, но очень трудно.» (Часть V, Гл. XIV)
«Он понял, что она не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он» (Часть V, Гл. XIV)

Часть седьмая [ править ]

«Только в самое первое время в Москве те странные деревенскому жителю, непроизводительные, но неизбежные расходы, которые потребовались от него со всех сторон, поражали Лёвина. Но теперь он уже привык к ним. С ним случилось в этом отношении то, что, говорят, случается с пьяницами: первая рюмка — колóм, вторая соколóм, а после третьей — мелкими пташечками.» (Часть VII, Гл. II)
«— Вы говорите — нравственное воспитание. Нельзя себе представить, как это трудно! Только что вы побороли одну сторону, другие вырастают, и опять борьба. Если не иметь опоры в религии, — помните, мы с вами говорили, — то никакой отец одними своими силами без этой помощи не мог бы воспитывать.» (Часть VII, Гл. IV)
«Нет таких условий, к которым человек не мог бы привыкнуть, в особенности если он видит, что все окружающие его живут так же.»(Часть VII, Гл. XIII)
«Для того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершенный раздор между супругами, или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято.» (Часть VII, Гл. XXIII)
«Уважение выдумали для того, чтобы скрывать пустое место, где должна быть любовь.»(Часть VII, Гл. XXIV)
«Как многое из того, что казалось мне тогда прекрасно и недоступно, стало ничтожно, а то, что было тогда, теперь навеки недоступно.» (Часть VII, Гл. XXVIII)
«Моя любовь всё делается страстнее и себялюбивее, а его всё гаснет и гаснет, и вот отчего мы расходимся, и помочь этому нельзя. У меня всё в нём одном, и я требую, чтоб он весь больше и больше отдавался мне. А он всё больше и больше хочет уйти от меня. Мы именно шли навстречу до связи, а потом неудержимо расходимся в разные стороны. И изменить этого нельзя. Он говорит мне, что я бессмысленно ревнива, и я говорила себе, что я бессмысленно ревнива; но это неправда. Я не ревнива, а я недовольна…» (Часть VII, Гл. XXX)

Часть восьмая [ править ]

«То, что он называл своими убеждениями, было не только незнание, но что это был такой склад мысли, при котором невозможно было знание того, что ему нужно было.» (Часть VIII, Гл. VIII)
«Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить. А знать я этого не могу, следовательно нельзя жить» (Часть VIII, Гл. IX)
«Если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствие — награду, оно тоже не добро. Стало быть, добро вне цепи причин и следствий.»(Часть VIII, Гл. XII)
«Я ничего не открыл. Я только узнал то, что я знаю» (Часть VIII, Гл. XII)
«Я искал ответа на мой вопрос. А ответа на мой вопрос не могла мне дать мысль, – она несоизмерима с вопросом. Ответ мне дала сама жизнь, в моем знании того, что хорошо и что дурно. А знание это я не приобрел ничем, но оно дано мне вместе со всеми, дано потому, что я ниоткуда не мог взять его.»(Часть VIII, Гл. XII)
«Это чувствуется в воздухе, это чувствуется сердцем» (Часть VIII, Гл. XVI)

Анна Каренина [ править ]

Я? Ты находишь? Я не странная, но я дурная. Это бывает со мной. Мне все хочется плакать. Это очень глупо, но это проходит. — Так мне из Петербурга не хотелось уезжать, а теперь отсюда не хочется.

Я думаю, я думаю… если сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви.

Да, сделаться вашею любовницей и погубить все…

Верно, о любви? Они не знают, как это невесело, как низко… Бульвар и дети. Три мальчика бегут, играя в лошадки. Сережа! И я все потеряю, и не возвращу его. Да, все потеряю, если он не вернется. Он, может быть, опоздал на поезд и уже вернулся теперь. Опять хочешь унижения! Нет, я войду к Долли и прямо скажу ей: я несчастна, я стою того, я виновата, но я все-таки несчастна, помоги мне. Эти лошади, эта коляска — как я отвратительна себе в этой коляске — все его; но я больше не увижу их.

Константин Лёвин [ править ]

. Жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, какою была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее! — Последняя фраза романа.

Стива Облонский [ править ]

Да, Алабин давал обед на стеклянных столах, да, — и столы пели: Il mio tesoro, и не Il mio tesoro, а что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщины.

Всему виной эта глупая улыбка.

Все смешалось, вон дети одни бегают.

Ну, иди, Танчурочка моя.

Узнаю коней ретивых по каким-то их таврам, юношей влюбленных узнаю по их глазам.

Да, брат, женщины — это винт,на котором все вертится.

Жена стареется, а ты полон жизни. Ты не успеешь оглянуться, как ты уже чувствуешь, что ты не можешь любить любовью жену, как бы ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и ты пропал, пропал!

Совсем нет, отчего ты так презираешь нас с Матвеем?

Читать статью Статья 4 СК РФ. Применение к семейным отношениям гражданского законодательства

Цитаты о романе [ править ]

Если же бы я хотел сказать словами все то, что имел в виду выразить романом, то я должен бы был написать роман тот самый, который я написал, сначала. И если близорукие критики думают, что я хотел описывать только то, что мне нравится, как обедает Облонский и какие плечи у Карениной, то они ошибаются. Во всем, почти во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собою, для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится. Само же сцепление составлено не мыслью (я думаю), а чем-то другим, и выразить основу этого сцепления непосредственно словами никак нельзя; а можно только посредственно — словами описывая образы, действия, положения. — Письмо Н. Н. Страхову от 23 и 26 апреля 1876 г.

Карьера моего брата развивалась в нарастающем темпе. Его полюбили режиссёры, операторы и сам директор Ленфильма ― Звонарёв. Более того, его полюбили уборщицы… Ему обещали в недалёком будущем самостоятельную картину. Шестнадцать старых коммунистов Ленфильма готовы были дать ему рекомендацию в партию. Но брат колебался. Он напоминал Левина из «Анны Карениной». Левина накануне брака смущала утраченная в молодые годы девственность. Брата мучила аналогичная проблема. А именно, можно ли быть коммунистом с уголовным прошлым? [1]

До чего же приятны могут быть самые обычные вещи! И эта сестра с завитками на шее, похожая на Анну Каренину. Современная Анна Каренина, трудовая. Такая бы не испортила жизнь Вронскому своей глупой ревностью. А та всё приставала: ты меня меньше любишь, чем раньше… Мужчины таких разговоров не переносят, правильно сказала Дарья Ивановна. Хорошо еще, что в те времена не было телефона: она бы умучила его звонками… Жалко стало Вронского ― ну прямо до слёз… Бедный Вронский… [2]

Вообще, человек по своей природе такой химик, что ему ничего не стоит перегнать амброзию в синильную кислоту. Однако нужно быть большим занудой, чтобы угадать в каком-нибудь выдающемся открытии или в технической новинке едва различимый апокалиптический резонанс. Ну что, действительно, худого, зловредного в принципе Колеса? Кажется, ничего, ежели не брать в расчёт дурной пример Анны Карениной, у которой не оказалось под рукой порции мышьяка. [3]

Счастливые или несчастливые семьи. Ирония Толстого

Едва ли не самое знаменитое изречение Толстого — зачин «Анны Карениной»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Оно широко цитируется и принимается за бесспорную мысль самого Толстого. Мне это всегда казалось спорным, и я даже с трудом мог запомнить, счастливые или несчастливые семьи похожи друг на друга, — настолько обратимы две части этого высказывания.
Да и подтверждается ли оно в самом романе? Разве не вернее обратное? Ведь главное в семейном счастье — это любовь, чувство само по себе редкое, а при условии взаимности — редкое вдвойне, что ясно понимают Толстой и его герои: «Левин по этому случаю сообщил Егору свою мысль о том, что в бpаке главное дело любовь и что с любовью всегда будешь счастлив, потому что счастье бывает только в тебе самом». В любви люди менее похожи друг на друга, чем в нелюбви (равнодушии, отчуждении), потому что именно любовь выявляет в каждом его самое «свое», единственное. То же и со счастьем. Как могут быть счастливые семьи похожи друг на друга, если сами любящие благодаря любви столь несхожи («счастье бывает только в тебе самом»)? Поэтому, кстати, и изобразить счастье гораздо труднее, чем беды и распри: это штучный продукт, оно всегда в розницу.

Главное опровержение зачина романа — сам роман. В «Анне Карениной» есть только одна счастливая семья — Левин и Кити, и она-то в самом деле ни на кого не похожа. Напротив, между семьями, переживающими разлад (Каренины и Облонские), есть сходство, общая схема: измена, ревность, охлаждение, отчаяние, ссоры, замыкание, одиночество, попытка забыть и простить… У Карениных и Облонских разыгрывается параллельный сюжет: в трагической и в банально-комической тональностях. А вот сюжет Левина с Кити остается неповторимым, не отражается ни в чьих зеркалах. Неужели сам Толстой не понимал этого, так начиная роман (про похожесть счастливых семей) и так заканчивая его (непохожестью единственной счастливой семьи)?
Прекрасно понимал, хотя бы в этом пассаже про Левина: «Он думал, что его сватовство не будет иметь ничего похожего на другие, что обычные условия сватовства испортят его особенное счастье; но кончилось тем, что он делал то же, что другие, и счастье его от этого только увеличивалось и делалось более и более особенным, не имевшим и не имеющим ничего подобного» (ч. 4, гл. 16).

Вот именно: человек делает то же, что и другие, а счастье его особенное, «не имеющее ничего подобного». Значит, Толстой зачином романа противоречит себе?

«Левин был женат третий месяц. Он был счастлив, но совсем не так, как ожидал. На каждом шагу он находил разочарование в прежних мечтах и новое неожиданное очарование. Левин был счастлив, но, вступив в семейную жизнь, он на каждом шагу видел, что это было совсем не то, что он воображал». (ч.5, гл. 14).
И дальше Толстой подчеркивает огромную разницу между стереотипным образом счастья как озерной идиллии — и необходимостью делать трудный выбор и прилагать все новые усилия, чтобы не пойти ко дну. «На каждом шагу он испытывал то, что испытывал бы человек, любовавшийся плавным, счастливым ходом лодочки по озеру, после того как он бы сам сел в эту лодочку. Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно, не качаясь, — надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что под ногами вода и надо грести, и что непривычным рукам больно, что только смотреть на это легко, а что делать это хотя и очень радостно, но очень трудно».
Опять Толстой противоречит себе? Счастье Левина непохоже не только на счастье других, но и на его собственные представления о счастье. Не слишком ли много противоречий? Или начальную сентенцию нужно понять как насмешку, хотя многие читатели принимают ее за чистую монету? Толстой подбрасывает мысль, на которую легко купиться, и потом шаг за шагом, эпизод за эпизодом остраняет, демонтирует ее.

. Потому и не замечают иронического смысла сентенции, что он медленно проступает в повествовании о двух несчастных семьях и одной счастливой.

А ведь по сути уже достаточно дойти до следующей фразы: «Все смешалось в доме Облонских» — чтобы почувствовать толстовскую насмешку. Сам Стива прекрасно осознает: «Есть что-то тривиальное, пошлое в ухаживанье за своею гувернанткой». И потом, после сцены с Долли: «И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слыхали! Ужасно тривиально, ужасно».
«Тривиально, пошло». Неужели такая тривиальность должна свидетельствовать, что каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, а не самым рутинным образом? Можно ли такую «мудрость» принимать за выражение авторской мысли? Не пора ли заметить, что зачин противоречит смыслу романа, что счастье, каким оно выступает в «Анне Карениной», гораздо более единственно, удивительно, невероятно, ни на что не похоже, чем все вполне тривиальные семейные несчастья с предсказуемым исходом.

То, что зачин ироничен по отношению к роману, не означает, что Толстой намеренно разыгрывает читателя. Начальная сентенция нейтральна по интонации: мысль заведомо не утверждается и не отрицается, а предлагается для дальнейшего испытания, а возможно, и опровержения.
Однако испытания сюжетом эта мысль не выдерживает. Постепенно становится ясно, что это не монологическое утверждение Толстого, это спор романа с его собственным зачином.

Читать статью Кризисы семейной жизни

Эта «вненаходимость» сентенции по отношению к роману подтверждается историей его написания. Фразу о счастливых и несчастливых семьях Толстой внес в рукопись, уже подготовляя ее к печати, причем в качестве отдельного эпиграфа (к первой части), под которым поставил свои инициалы Л.Т.. Затем вычеркнул их и заменил буквами NN, тем самым придав этим словам характер цитаты из неизвестного автора, т.е. обозначив их чуждость своему голосу. Наконец зачеркнул и эти буквы и ввел фразу в роман как его зачин. Таким образом, эта сентенция вступила в сложное диалогическое соотношение с романом, формально не выделяясь из него, но придавая ему тональность спора с неким не обозначенным NN, автором «мудрой мысли».

Мир Льва Толстого далеко не так «монолитно монологичен», как часто пытаются его представить вслед за Михаилом Бахтиным — по контрасту с полифонией у Ф. Достоевского. Можно даже говорить об обманном монологизме Л. Толстого, который начинает роман формально авторской и подчеркнуто авторитетной, афористической фразой, как будто задающей смысл дальнейшему повествованию. С тем, чтобы исподволь, но внятно, почти саркастически этот смысл опровергнуть.

Другие статьи в литературном дневнике:

27.02.2021. Понимай меня без слов
26.02.2021. Женское сердце не камень
20.02.2021. женщины, для которых любить означает страдать
18.02.2021. Счастливые или несчастливые семьи. Ирония Толстого
17.02.2021. О ревности
14.02.2021. Почему не работают рецепты счастья
12.02.2021. Почему не любят День Святого Валентина?
11.02.2021. Простые правила гармоничных отношений
09.02.2021. Женщин упрекают в меркантильности
08.02.2021. Сериалы по пятницам в двадцать один ноль ноль
07.02.2021. Эгоизм и любовь к себе. 10 отличий
06.02.2021. Как повысить самооценку. Установка N 7
05.02.2021. Как повысить самооценку. Установка N 6
04.02.2021. Как повысить самооценку. Установка N 5
03.02.2021. Как повысить самооценку. Установка N 4
02.02.2021. Как повысить самооценку. Установка N 3
01.02.2021. Как повысить самооценку. Установка N 2

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Анна Каренина

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар ушел вчера со двора, во время самого обеда; черная кухарка и кучер просили расчета. На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычный час, то есть в восемь часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза. «Да, да, как это было? — думал он, вспоминая сон. — Да, как это было? Да! Алабин давал обед в Дармштадте; нет, не в Дармштадте, а что-то американское. Да, но там Дармштадт был в Америке. Да, Алабин давал обед на стеклянных столах, да, — и столы пели: Il mio tesoro 1 и не Il mio tesoro, а что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщины», — вспоминал он. Глаза Степана Аркадьича весело заблестели, и он задумался, улыбаясь. «Да, хорошо было, очень хорошо. Много еще что-то там было отличного, да не скажешь словами и мыслями даже наяву не выразишь». И, заметив полосу света, пробившуюся сбоку одной из суконных стор, он весело скинул ноги с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения в прошлом году), обделанные в золотистый сафьян туфли, и по старой, девятилетней привычке, не вставая, потянулся рукой к тому месту, где в спальне у него висел халат. И тут он вспомнил вдруг, как и почему он спит не в спальне жены, а в кабинете; улыбка исчезла с его лица, он сморщил лоб. «Ах, ах, ах! Ааа. » — замычал он, вспоминая все, что было. И его воображению представились опять все подробности ссоры с женою, вся безвыходность его положения и мучительнее всего собственная вина его. «Да! она не простит и не может простить. И всего ужаснее то, что виной всему я, виной я, а не виноват. В этом-то вся драма, — думал он. — Ах, ах, ах!» — приговаривал он с отчаянием, вспоминая самые тяжелые для себя впечатления из этой ссоры. Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною грушей для жены в руке, не нашел жены в гостиной; к удивлению, не нашел ее и в кабинете и, наконец, увидал ее в спальне с несчастною, открывшею все, запиской в руке. Она, эта вечно озабоченная, и хлопотливая, и недалекая, какою он считал ее, Долли, неподвижно сидела с запиской в руке и с выражением ужаса, отчаяния и гнева смотрела на него. — Что это? это? — спрашивала она, указывая на записку. И при этом воспоминании, как это часто бывает, мучало Степана Аркадьича не столько самое событие, сколько то, как он ответил на эти слова жены. С ним случилось в эту минуту то, что случается с людьми, когда они неожиданно уличены в чем-нибудь слишком постыдном. Он не сумел приготовить свое лицо к тому положению, в которое он становился перед женой после открытия его вины. Вместо того чтоб оскорбиться, отрекаться, оправдываться, просить прощения, оставаться даже равнодушным — все было бы лучше того, что он сделал! — его лицо совершенно невольно («рефлексы головного мозга», — подумал Степан Аркадьич, который любил физиологию), совершенно невольно вдруг улыбнулось привычною, доброю и потому глупою улыбкой. Эту глупую улыбку он не мог простить себе. Увидав эту улыбку, Долли вздрогнула, как от физической боли, разразилась, со свойственною ей горячностью, потоком жестоких слов и выбежала из комнаты. С тех пор она не хотела видеть мужа. «Всему виной эта глупая улыбка», — думал Степан Аркадьич. «Но что ж делать? что ж делать?» — с отчаянием говорил он себе и не находил ответа.

In this article: